Уникальная находка исследователя нижегородской Вышки

Преподаватель факультета гуманитарных наук Леонид Юрьевич Большухин представил на конференции в Стэнфорде интереснейшую находку, связанную с гимназическими годами Бориса Пастернака. В чем уникальность одной-единственной альбомной страницы, мы попросили ответить автора открытия.

Неисповедимы пути филолога! Вы, Леонид Юрьевич, специалист по Маяковскому, а открыли что-то новое для круга филологов, изучающих творчество Пастернака.

 - На самом деле я представлял все-таки не открытие, а находку. В Стэнфорде проходила конференция, посвященная творчеству Пастернака, и в частности была заявлена конкретная тема: «Судьба романа «Доктор Живаго».  Организатор конференции - Лазарь Флейшман, на сегодняшний день крупнейший в мире специалист по Пастернаку. Попасть на конференцию Флейшмана очень почетно, он строго и требовательно подходит к отбору тем и докладчиков, но именно благодаря своей находке я и получил приглашение выступить с докладом в Стэнфорде и оказался в компании зарубежных и российских славистов. 

Чем же Вы смогли заинтересовать ведущих исследователей Пастернака?

 - В нашем городе в букинистическом магазине чудесным образом был обнаружен и куплен одним из антикваров альбом гимназического товарища Пастернака, Георгия Курлова. Это достаточно редкий тип альбома - собрание автографов, посвящений, шутливых записей, глубокомысленных сентенций, адресованных молодому человеку.  В этом альбоме в период с 1907 по 1915 годы оставляли записи те, кто приходил к Курлову, его гимназические товарищи, родственники, увлеченные им барышни.   И одна из страниц альбома заполнена семнадцатилетним Борисом Пастернаком в последний год его учёбы в гимназии.

Но ведь архив Бориса Леонидовича огромен, в чем уникальность именно этой короткой подростковой записи?

 - Понятно, что архив писателя большой, и он сохранился, но свидетельств раннего, гимназического периода Пастернака меньше всего. Поэтому даже небольшая альбомная запись весьма ценна для исследователей. Причем это не высказывание одной строкой, что было наиболее распространено в альбомах подобного рода. Пастернак оставляет развернутый автограф, ответственно подойдя к оформлению «своей» страницы.  Начинает ее нотная строка, авторство которой было под сомнением, разрешить эту загадку помогла профессор Нижегородской консерватории им. Глинки Наталия Давидовна Зусман. Вместе со своими коллегами, историками и теоретиками музыки она пришла к выводу, что перед нами – музыкальная фраза, бесспорно созданная Пастернаком.  Надо заметить, что полных музыкальных произведений Бориса Леонидовича сохранилось всего три, и этот короткий, буквально 15-секундный фрагмент, написанный в духе Скрябина, но никогда ранее не исполнявшийся, прозвучал во время моего доклада на конференции как живой музыкальный голос Пастернака.

Что касается текстовой части альбомной записи, то высказывание Пастернака носит философский характер, обращено оно к Георгию Курлову, но имеет более широкую адресацию. И здесь любопытно, и это как раз и есть мое итоговое наблюдение, что написанная философская максима не что иное, как переосмысленная мировоззренческая позиция Шопенгауэра.

Почему это важно?

 - Потому что исследователи находят следы философии Шопенгауэра в ранних текстах Пастернака, но нет никаких свидетельств, что Пастернак читал труды этого немецкого философа. А строка в альбоме очень легко соотносится с работой «Мир как воля и представление», соответственно, можно сделать вывод, что в гимназические годы Пастернак с произведениями Шопенгауэра был знаком.

Кроме того, альбом Курлова позволил выдвинуть гипотезу, связанную с романом «Доктор Живаго». Дело в том, что братьев Курловых  звали Георгий (в домашнем обиходе – Юрий) и Евграф. Такие же имена носят и главные герои романа, братья Живаго. Вряд ли это случайное совпадение, поскольку и сама пара имен не самая распространенная, и трагическая биография младшего из Курловых, Евграфа, который вероятней всего сгинул в застенках ОГПУ, в романе тоже неким образом отражена. Безусловно, речь не идет о прямых прототипах, тем более что в романе есть герой, Кока Корнаков, как раз «списанный» с Геннадия Курлова. Но эта параллель  (если мы признаем, что она не случайна) позволяет нам  осознать, сколь значимы для Пастернака были какие-то гимназические впечатления. Сам процесс творческого мышления настолько сложен и не линеен, что почему-то Пастернаку именно эти имена, которые он знал в детстве, в период формирования картины мира, показались важнее остальных.

Таким образом, альбом стал неким штрихом в построении биографии Пастернака, причем в той ее части, где количество источников весьма ограниченно. По итогам конференции в Стэнфорде будет выпущен сборник статей, туда войдет и статья, написанная мною в соавторстве с Марией Александровной Александровой, доцентом НГЛУ им Н. А.Добролюбова.