В чем ценность точек роста
Директор НИУ ВШЭ - Нижний Новгород профессор В. Зусман размышляет о целях сегодняшней системы образования и ее ценностях в интервью корреспонденту еженедельника "Биржа" И. Становову.
Корреспондент еженедельника «Биржа» Игорь Становов беседует с директором филиала НИУ ВШЭ в Нижнем Новгороде, доктором филологических наук Валерием Зусманом о целях сегодняшней системы образования и ее ценностях.
— Валерий Григорьевич, а все-таки как произошло, что руководителем филиала ведущего, подчеркну, экономического вуза страны, к рецептам которого прислушиваются на самом высоком уровне, стал филолог?
— Во-первых, нет таких рецептов, а есть концепция либеральной экономики, если понимать этот термин в исконном значении как свободной экономики. И Евгений Григорьевич Ясин, научный руководитель ВШЭ, — профессиональный экономист, эту модель во многом сформировавший. Что до моей персоны, то все было очень просто: я получил приглашение и с ним согласился. Другой вопрос: как это предложение могло появиться. На него есть простой ответ: если бы наш университет занимался только экономикой, такое было бы неестественно. Но все встает на свои места, если иметь в виду, что содержание деятельности ВШЭ значительно шире и включает и психологию, и филологию, и социологию, и историю, и философию, и очень серьезную математику, и фундаментальную прикладную лингвистику — я называю образовательные программы, которые не вчера появились, а существуют не один год.
— А что заставляет университет сегодня обращаться к гуманитарной составляющей образования?
— Наверное, об этом лучше было бы спросить руководителей университета. Могу только сказать, что «Вышка» как Национальный исследовательский университет ценит точки роста. И так сложилось, что в нижегородском кампусе такими точками стали математика, компьютерная лингвистика и филология.
Мы начинали с компьютерной лингвистики, возрождая традицию, которая была когда-то в ННГУ, и основателем которой был выдающийся ученый, профессор Борис Николаевич Головин. То, что он основал новую область и что на тогдашнем истфиле была математическая лингвистика, стало огромным вкладом города Горького в развитие знания. Так что мы, не являясь иванами, не помнящими родства, говорим о скромном продолжении этих традиций.
— В университеты люди приходят из школы, а там не на гуманитарную составляющую делается акцент. Помните, некоторое время назад появилось заявление Ученого совета филфака МГУ имени М. В. Ломоносова, в котором подписавшие его известные ученые констатировали, что, «несмотря на не раз звучавшие предупреждения представителей гуманитарного сообщества о возможности катастрофы как в школьном образовании вообще, так и в его гуманитарном сегменте в частности, эта катастрофа произошла, и русская классическая литература более не выполняет роль культурного регулятора образовательного процесса».
— Я к подобного рода высказываниям коллег отношусь с уважением: бить в набат, привлекать внимание к проблеме, безусловно, полезно. Но мне ближе не термин «катастрофа», а выражение Пушкина «предлагаемые обстоятельства». Вот сейчас они таковы, и выдающийся математик Арнольд, прекрасно знакомый с состоянием образования во всем мире, говорил, что сегодня глобально нужны не знатоки творчества Моцарта, а операторы бензоколонок. Да, такая тенденция существует, но у нас, в том числе и в Нижнем Новгороде, есть прекрасные школы. И мы должны противодействовать этой «тенденции бензоколонок» очень просто: приходить в школу. Если академик Колмогоров, один из величайших математиков XX века, считал для себя необходимым вести занятия в школе, то я полагаю, что связь вуза со школой должна становиться все более тесной. Это, кстати, является одной из концепций «Вышки» — в Москве у университета свой лицей, у нас в Нижнем Новгороде — свои классы, в которые мы приходим, пытаясь гуманитарную составляющую развивать. Это важно — что-то делать.
— Недавно известный психолог, академик Российской академии образования Александр Асмолов в одной из телепередач процитировал слова своего учителя, другого известного российского психолога Алексея Леонтьева, который говорил: «Главный кризис образования — это обнищание души при обогащении информацией». Разве это не та именно ситуация, с которой мы имеем дело и в школе, и в университете? И в обществе сегодня разве не преобладает культура полезности, а не культура достоинства?
— Я думаю, все дело в скорости: жизнь стала очень быстрой. Но не вижу в этом ничего страшного. Общество потребления не у нас и не вчера возникло. Мы к нему приближаемся, и это нормально. Но любые ценности в жизни каждого человека рано или поздно подвергаются большему или меньшему сомнению. И только насытившийся человек может понять, что «не хлебом единым…». В связи с этим фигура школьного учителя приобретает особое значение. Она должна иметь государственный статус и государственную поддержку. Этот человек не должен зависеть от конъюнктуры, он не должен получать нищенскую зарплату и героическим образом преодолевать трудности.
— Для того, чтобы человек задумался о ценностях жизни, он — как минимум — должен уметь это делать. А наша система образования, подогнанная под требования быстротечного времени, не настраивает на размышления.
— Это было всегда, и своя быстротечность была в каждом веке. А задумывались и шли «поперек» только единицы, но эти единицы оставляли след в памяти других людей. Поэтому я и говорю о значении фигуры учителя. Ведь он запоминается на всю жизнь (школьный или вузовский), он заставляет задуматься, прекратить бесконечный бег. Хотя в массовом порядке это сделать вряд ли удастся…
— Работники автозаправок очень востребованы?
— Разумеется, но при этом общество должно отдавать себе отчет, что ему нужны не только работники автозаправок.
— Требования быстротечности так реформировали нашу систему образования, что теперь уже не важно, грамотно мы пишем или нет, читаем или не читаем книги. Важно, умеем ли мы правильно ставить крестики на ЕГЭ.
— Думаю, общество все же начало осознавать, что такой подход ведет к формализации мышления в самых разных областях. И в школу вернулось эссе.
— То, что из этого получилось, можно считать шагом вперед?
— Давайте не будем спешить, посмотрим, что даст этот шаг, тем более что он только что сделан. Я же хочу сказать несколько слов в защиту ЕГЭ. Первое наблюдение из личного опыта: коррупция из вузов ушла. Это плюс.
Второе. Я как гуманитарий совсем не в восторге от этой формы экзаменов, но за ней стоит идея выбора. И это еще одно, что я бы отнес к достоинствам ЕГЭ — он учит выбирать. И речь не о выборе крестиков и ноликов — далее идет выбор самих экзаменов, от которого зависят твои дальнейшие шансы. Такая «школа выбирания» — вещь очень серьезная и нужная — мы этого не умеем делать. Так что это не какая-то западная придумка, а общечеловеческая необходимость, от выбора зависит твоя жизнь.
— А вам не кажется, что школа ловко подменила обучение ценностному выбору овладением навыками правильной сдачи ЕГЭ?
— Это ошибка — считать, что школа должна воспитывать. Школа только совоспитатель, соработник вместе с семьей. Часто приходится слышать: «школа не делает», «школа не воспитывает». А разве нам самим безразлична судьба собственных детей? Мы должны помогать школе или идти поперек плохой школы — семья должна работать, знать, что происходит с ребенком, сотрудничать со школой.
— Закончившийся год был в нашей стране годом Культуры, начавшийся объявлен годом Литературы. На ваш взгляд, такие шаги на государственном уровне могут что-то изменить?
— Государство умеет обращать внимание на проблему так, как оно умеет. Чаще — формально, «для галочки». Я думаю, создание благоприятного контекста для чего-то — вот задача государства. А когда контекст задан, его наполнение уже не задача государства. Этим должны заниматься школы, университеты, СМИ, общественные организации, все мы, кто — осознанно или не осознанно — жить не может без русского языка и литературы.
— Но как создать ситуацию, при которой у отягощенного множеством повседневных проблем человека возникла сама мысль искать ответы на важные вопросы в литературе? Такого навыка не воспитывают ни школа, ни вуз…
— А университетам давно пора вспомнить о своей социальной миссии: постоянно напоминать о том, что все мы неоднозначны, неоднородны и точка поворота для каждого всегда возможна.
— Ваш коллега, ректор Мининского университета Александр Федоров считает, что образование — единственный способ управлять будущим. Вы с ним согласны?
— Я с большим уважением отношусь к доктору философских наук Александру Александровичу Федорову, согласен с ним в том, что мы, расставляя акценты, должны думать, что мы делаем что-то значимое. Что же касается термина «управлять», то на сей счет у меня есть некий скепсис. Я скорее склоняюсь к точке зрения Ильи Пригожина, лауреата Нобелевской премии, великого специалиста в области термодинамики, который в своей «Философии нестабильности» полагал, что будущее открыто, непредсказуемо, нестабильно, нелинейно и незадано.
— И что же тогда?
— Как минимум, не разрушать то, что есть. И сохранять то, что есть, потому что имеем мы больше, чем нам порой кажется. И, разумеется, придумывать новое, потому что нельзя останавливаться и занимать только охранительную позицию.