Леонид Клейн в нижегородской Вышке
В нижегородском кампусе прошла встреча с известным журналистом и публицистом, старшим преподавателем Института общественных наук РАНХиГС Леонидом Клейном. Профессиональный читатель, как называет себя сам Леонид, стал участником трехдневного просветительского проекта НИУ ВШЭ – Нижний Новгород «Советский андеграунд».
В нижегородской Вышке Леонид Клейн провел сразу две лекции. Одна позиционировалась как мастер-класс для школьников на тему «Почему в романе Л. Толстого «Война и мир» так много букофф». Вторая была посвящена литературе советского андеграунда. Журналист дал экспертный анализ двум произведениям: «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева и «Школа дураков» Саши Соколова. Лекция была интересна не только студентам Вышки, но и преподавателям.
Елизавета фомина, 3 курс, филология:
У нас была отличная возможность послушать лекцию ведущего с «Серебряного дождя» Леонида Клейна. Так как я являюсь поклонником «Первого гуманитарного радио», то просто не могла обойти стороной это событие. К тому же было интересно послушать про советский андеграунд. К моему удивлению, Леонид рассказал нам о двух важнейших литературных текстах данной эпохи – «Москва – Петушки» Ерофеева и «Школа для дураков» Соколова. Оказалось, что Ерофеев не просто описал путешествие алкоголика на поезде, но и вложил туда множество мотивов, которые под силу понять только филологу. Так, например, важнейшим становится мотив пути и поезда. Как известно, в русской литературе поезд очень часто связывался с мотивом непоправимой трагедии (вспомним «Анну Каренину» Толстого или «Матренин двор» Платонова). В данном случае можно рассматривать библейский мотив – герой пытается достичь рая (Петушков), при этом его сопровождают Ангелы, а в тамбуре его пытается искусить Сатана, что сразу же отсылает нас к искушению Дьяволом Иисуса Христа. Помимо этого, Садовое кольцо воспринимается как мистический круг, а герой так и не помнит, как он его пересек. Также здесь присутствуют многочисленные отсылки к Пушкину, Гоголю, Достоевскому и Тургеневу. Второй текст – «Школа для дураков» Саши Соколова передает состояние безумия, герой отделен от мира – проживает в интернате. Эпиграфом становится список всем известных глаголов исключений, которые в свою очередь создают вихрь страшной действительности («Гнать, держать, бежать, обидеть, слышать, видеть, и вертеть, и дышать, и ненавидеть, и зависеть, и терпеть») . Там есть почтальон Михеев, который отсылает читателя к почтальону Печкину из Простоквашино.
На самом деле, это было очень интересное и познавательное погружение в эпоху Бориса Гребенщикова, группы «Аквариум», спекулянтов, продающих книги уже вроде бы разрешенных поэтов и писателей, Цветаевой и Булгакова. Все это создает некое тяготение к культуре андеграунда, которую сейчас мы четко ассоциируем с квартирниками, Ерофеевым и искусством концептуализма.
Даниил Максюков, 3 курс, филология:
Поэму «Москва – Петушки» я впервые прочитал в 17 лет. Я неоднократно перечитывал поэму, она стала одним из любимых моих произведений (наряду с «Тошнотой» Сартра и «Путешествием на край ночи» Селина), однако количество прочтений не влияло на качество понимания текста, я по-прежнему оставался на примитивном уровне восприятия. Я принимал всё за чистую монету, и филологическое трансцендентное, увы, оставалось для меня недостижимым. В тот период моей жизни я обладал крайне скудными познаниями в области литературы, я был наивным юным читателем, и мне всего лишь нравился пафосно-комичный стиль истории про советского алкоголика, который едет в электричке к своей возлюбленной и сыну в Петушки, туда, «где не умолкают птицы, ни днем, ни ночью, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин». Чтение этого произведения было для меня тем, что называется «постыдным удовольствием», я любил перечитывать отрывки из поэмы просто ради развлечения, в те дни, когда бывало грустно. К тому же, я относился к Ерофееву с типичным подростковым пиететом, который свойственен вообще ко всему, что относится к контркультуре . «О, такое, наверно, не изучают в школах и университетах», – думал я тогда. Однако на недавней лекции журналиста Леонида Клейна, я узнал, что история русской литературы просто немыслима без этого текста, он аккумулирует в себе всё наше писательское наследие. Я взглянул на поэму по-новому – как на цитатник русской классики и советской публицистики, органичный сплав разных сфер бытия, и теперь, с утяжеленным багажом знаний я готов заново вместе с Веничкой проехать путь от Москвы до Петушков и встретить ангелов.
Анна Сорокина, 1 курс, прикладная лингвистика:
Голос Леонида Клейна я слышала много раз, но как-то не осознавала, что за ним стоит живой человек. Было интересно узнать, как мозг филолога мастерски находит аналогии между разными произведениями. Было несколько абсолютно неожиданных, по крайней мере, для меня, поворотов в очень интересной лекции.
Нина Здорова, 2 курс, прикладная лингвистика:
Я сомневалась, стоит ли мне идти на лекцию, потому что я ничего не знаю о советском андеграунде и, возможно, думала я, не пойму многих вещей. Однако лектор заинтересовал некоторыми произведениями, вместе с аудиторией поразмышлял об их культурном контексте. Прочтение Ерофеева и Соколова (и не только их) уже запланировано на ближайшее будущее.