Лингвист на пути к прозе: сложно, но возможно
Анна Юрьевна Хоменко, преподаватель образовательной программы «Фундаментальная и прикладная лингвистика» НИУ ВШЭ НН, написала в этом году собственный фантастический роман и, попав с ним в топ-10 рейтинга, была приглашена на литературную мастерскую Сергея Лукьяненко. Подробнее о том, как лингвистическое образование помогает и мешает в творчестве, о месте лингвиста в издательской индустрии и как это – создать свой искусственный язык, читайте дальше в интервью с Анной Юрьевной.
Как участие в литературной мастерской повлияло на Ваш роман? Какие аспекты текста Вы пересмотрели после разбора с мастерами и другими участниками?
Колоссально! Не так, чтоб мне сказали – садись и всё переписывай, нет. Как раз мастер и коллеги, а их было девять человек, среди них публикующиеся авторы, отметили, что роман закончен, героям веришь, а тематика и проблематика не вызывают сонных зевков: «роман цельный, с классической композицией и открытой концовкой. Фантастическое допущение как минимум годное, пожалуй, даже интересное, с изрядной долей объективного идеализма (что само по себе ещё не беда). Социальная направленность в глобальном масштабе ‒ за это автору плюс. Тема актуальна… Приятно, что количество действующих лиц ограничено, за ними легко следить. Герои обрисованы выпукло, характеры ‒ зачёт» (цитата из заключения мастера группы научной фантастики Александра Николаевича Громова). Тем не менее сам текст, его стилистика фактически не для массового читателя. И тут массовость понимается не как плебейство, а как нормальность. То есть текст стилистически слишком сложен, чтобы быть понятым читателем, за сложностью изложения тяжело воспринимается основной посыл. Форма не играет на идею. И вот эта проблема, как верно заметил мастер нашей секции, – проблема профессионала, это фактически отголоски профессионального кретинизма. Сколько сложных научных статей мы написали? Сколько тезисов на конференции подготовили? Сколько грантовых заявок создали? Десятки, если не сотни. Это сильно осложняет процесс написания понятного нормальному человеку художественного текста. И это точка роста. Надо работать над стилистикой и стать понятной – основной вывод, который я сделала для себя после литмастерской. Ценнейший вывод. Спасибо мастеру и коллегам!
Насколько лингвистическое образование помогает или, наоборот, усложняет процесс написания художественных текстов? Какие лингвистические знания Вы считаете полезными для писательского ремесла?
Лингвистическое образование однозначно колоссально усложняет написание художественного текста. С науки сложно перестроиться; и дело не только в языке, дело в первую очередь в подаче факта. В науке ведь как: принципы доказательности, проверяемости и прочее. Это иногда мешает, утяжеляет текст. Тем не менее это не значит, что лингвист писать не может. И конечно, здесь будет расхожий пример: профессор англосаксонского языка и литературы Оксфордского университета Джон Толкин. «Сильмариллион», конечно – давайте признаемся себе честно, – мало кто из нас дочитал до конца (я вот нет), но про приключения хоббитов и кольцо всевластия знают все.
Если говорить о пользе лингвистического образования, то у любого лингвиста есть масса преимуществ:
● Мы видим свой текст не только как процесс, но и как результат: нас учили анализировать тексты, если нас направить, то и свой художественный текст мы сможем проанализировать критически и увидим в нём больше точек роста, чем человек без образования. И я сейчас не про орфографию, пунктуацию и канцеляризмы. Я сейчас про архитектонику, композицию, семантические доминанты и прочее. Только тексту надо дать вылежаться, чтобы не проживать его, а смотреть на него со стороны как на продукт речевой деятельности, а не выразитель идеи. Вывод: лингвисту проще научиться писать, если он этого действительно захочет.
● У лингвиста есть сакральное знание: мы знаем, например, как будет выглядеть речь человека в дистрессе или эустрессе, как говорит суицидент, как ведёт себя и продуцирует речь персонаж-манипулятор. Мы это знаем из курсов, которые прослушали, из исследований, которые провели. Человек без образования может положиться только на своё чутьё, на интуицию, наблюдательность. Мы – на науку. Вывод: лингвисту проще сконструировать индивидуальные речевые характеристики персонажей, создать аутентичные языковые личности.
● Мы знаем теорию языка как свои пять пальцев (ну, хотелось бы в это верить – зря, что ли, три года учили?). Для фантастики – это не только возможность конструировать новые языки на базе этих знаний, это еще и возможность конструировать новые миры. Как? Да очень просто. Что является в нашем мире основным носителем знания? Слово. Конечно, слово. Оно же было первым, как мы помним. Меняется мир – меняется слово. Просто попробуйте представить, что будет с тем же русским языком через сто лет, приняв во внимание тенденции. Помните старослав: там, например, не было пробелов между словами и были титло, условные знаки для облегчения письма. Ничего не напоминает? #непрячьлицо #камиламыстобой #рек – описание видео из ТикТока. Попробуйте сконструировать будущее русского (да и любого другого) языка при условии глобальной цифровизации, стирания границ между устной и письменной речью, экспоненциального увеличения объёма письменной коммуникации и наслоения на неё постоянно решаемой задачи speech-to-text. Вы вполне можете это вообразить (на научной основе). А такое представление потянет за собой и схему того, как изменится вокруг общество, какими будут люди, как они будут мыслить. Вот вам и конструирование будущего. Вывод: хороший лингвист знает о будущем больше, чем любой футуролог.
Изменилось ли Ваше понимание жанра после мастерской? Возможно, появились новые идеи или подходы к работе с фантастикой?
Скорее нет, чем да. Если побыть в литсообществе полгода-год, то перестаёшь пугаться жанров вроде бояр-аниме и ромфэнтези, янг эдалта и нью эдалта (от английского young adult, new adult – молодой взрослый, новый взрослый). Хотя, строго говоря, это и не жанры вовсе, а направления в жанрах, которые созданы веками назад мыслителями и школами от Аристотеля до Боккаччо. У меня неплохое филологическое образование, которое можно назвать классическим. Романы о попаданцах для меня не новый жанр, а переработка плутовского романа Средневековья. Что касается подходов, то опять же я ничего нового, отличающегося от того, что было в Древней Греции, не вижу по сей день. Кажется, что что-то новое есть у модернистов вроде Джойса и Пруста, возможно, попытки были в автопостмодерне. Но… Это не точно. Я не берусь судить, я не специалист в области литературоведения ни в коем случае, но для меня тот же поток сознания Саши Соколова – это не нечто новое, а просто формальная переработка уже имеющихся техник. Ну, кто нам сказал, что перечисление наименований кораблей в «Илиаде» Гомера – не тот же поток сознания древнего грека, как поток сознания у Саши Соколова в «Школе для дураков »: « …мы спустились в учительскую к завучу Тинберген, которая тайком живёт в нашей квартире и пляшет по утрам в прихожей, но которую ни ты, ни я ни разу не видели, ибо стоит только смело распахнуть дверь из комнаты в прихожую, как оказываешься — распахнуть смело! — во рву Миланской крепости и наблюдаешь летание на четырёх крыльях. День чрезвычайно солнечный, причём Леонардо в старом неглаженном хитоне стоит у кульмана с рейсфедером в одной руке и с баночкой красной туши — в другой и наносит на ватманский лист кое-какие чертежи, срисовывает побеги осоки, который сплошь поросло илистое и сырое дно рва (осока доходит Леонардо до пояса), делает один за другим наброски баллистических приборов, а когда немного устаёт, то берёт белый энтомологический сачок и ловит чёрных стрекоз, чтобы подробно изучить строение их глазной сетчатки. Художник смотрит на тебя хмуро, он как будто всегда чем-то недоволен…». Это я к чему? Это я к тому, что всё уже изобретено до нас – учись у классиков и работай с тем, что есть. Мне кажется, это правильная концепция. Например, в Московском училище живописи, ваяния и зодчества классики отечественной живописи (Саврасов, Маковский, Перов) во время обучения семестрами переписывали картины классиков Возрождения: сначала научись писать, как гений, поняв его технику, потом изобретай свою. Фантастика – такая же литература, как и любая другая, «память жанра» в ней не только такая же, а может, и сильнее, чем во многих других видах литературы.
В каких ролях, помимо собственного писательства, лингвисты могут найти место в издательской индустрии?
О! Тут миллион приложений: от редакторов и корректоров до издателей и эйчаров. Лингвист, как мы уже выяснили, видит будущее, может просчитывать тенденции, значит, вооружен всё тем же сакральным знанием. Литсообщество сейчас – не только и (к великому сожалению!) не столько литература. Это маркет, бизнес. Научитесь генерировать пригодные тексты нейронкой – вы уже сможете работать в современной литературе (опять, наверное, к сожалению, но это факт: те же романы про попаданцев или литРПГ пишутся по жёстким шаблонам: пойми шаблон, дай его сетке, получи результат). Научитесь создавать изображения той же нейросетью – вы найдёте себя в дизайне (это вроде бы просто, но, как всегда, это не точно, ведь создать хорошую, нужную картинку – это быть прокаченным промпт-инженером). В общем, у нас столько знаний, что любая сфера современного литературного рынка может быть нашей сферой.
С чего стоит начинать разработку языка для фантастического мира? Какие аспекты языка наиболее приоритетны при создании артлангов? С какими трудностями сталкиваются лингвисты при создании фантастических языков?
При разработке собственного языка самое сложное – это не язык, это люди, которые на нём говорят. Чтобы разработать язык, нужно понимать, кто на нём будет говорить. Только это сможет мотивировать его основу, только социальные взаимодействия. В конце концов, любой язык – социальный договор. Если автор понимает, что в головах его персонажей, какова их психология, то сможет выбрать и основу языка.
Что касается самой структуры языковой системы, тут всё как в классической теории: самое простое – это фонетика. Мы говорим только то, что можем сказать физиологически. Если в центре вашего повествования люди или вы придерживаетесь антропоморфного развития инопланетной жизни, то всё просто: физиология ваших героев мотивирует то, какие звуки они произносят. Фонетика ограничена физиологией и физикой пространства. Если физика та, которую мы знаем, а физиология антропоморфна – МФА вам в помощь, там вы найдете всё, что нужно. Придумывать что-то вне имеющейся системы нет смысла. Это будет странно и необоснованно.
Если у вас другая физика, квантовые парадоксы не просто что-то необъяснимое в нашей вселенной, а мы все загружены в Матрицу, то и физиология разумных существ будет другой. Но чтобы объяснить это читателю, надо всё-таки воспользоваться тем, что мы знаем о нашем мире: акустика, радиофизика, волновая теория – что-то из этого или подобного вам подойдёт. Фонетика – это не просто звук, это форма вашего языка, материальная его сторона наряду с письменностью (если она вообще есть). Фонетика в очень абстрактном смысле может быть хоть кинесической, хоть мимической, но это самая подвижная и лабильная система, которая всегда мотивирована физиологией и физикой пространства. Вспомните фильм «Прибытие». Он манифестирует очень здравый, на мой вкус, взгляд на то, как могли бы мыслить и общаться инопланетные существа.
Дальше лексика. Лексика мотивирована не психологией, а окружающим миром. Помните бессчётное количество названий снега у народов Севера? Логика такая же: какие реалии, такие и слова. Пример тому – неологизмы, которые постоянно появляются в нашей речи. Нужные остаются – лишние уходят. Язык – система синергетичная, не надо её чистить насильно, она сама себя регулирует.
Грамматика – самая сложная часть. Грамматика отражает образ мыслей. Мы думаем не словами и не звуками, мы думаем грамматическими образцами (привет генеративистам!). Компьютер мыслит схемой, алгоритмом. Растение – циклами природы, животное – необходимостью выжить. Что будет в вашей книге основой для мысли? Вот это «что» и будет в базе грамматического образца. И тут мы, будучи людьми, реально можем представить только образ мыслей, который присущ нам, «мясной» форме жизни, обладающей социальными паттернами взаимодействия. Как из этого выйти и можно ли – я не берусь судить. Сама я пошла по пути наименьшего сопротивления: я поняла, что просто не смогу представить форму жизни, кардинально отличную от нашей, поэтому мои инопланетяне – те же люди, но забытые на другой планете. В их случае грамматику создать несложно – нужно просто открыть хороший учебник по теории языка.
Если вы выйдете за пределы такого понимания, то, уверена, создадите что-то поистине новое.
В своём произведении Вы создали искусственный язык – проксимианский. На каких существующих языках Вы основывались при создании своего артланга?
Что касается артлангов, то тут есть несколько путей:
● Можно придумать свой, взяв за основу общие представления теории языка. Это примерно то, что сделал Толкин (хотя в основе эльфийского тоже лежит реальный язык – финский). Но Толкин – гений, так не каждый может.
Есть пути проще:
● Взять мёртвый язык и как-то его модифицировать (или вообще никак, и оставить язык в оригинале): берите санскрит – кто знает санскрит, кроме десятка тысяч лингвистов? Кто из этого десятка прочитает вашу книгу? Только латынь с древнегреческим не берите, про них догадается сразу больше десятка тысяч лингвистов…
● Взять уже созданные искусственные языки: волапюк – ну, кто поймёт, что ваши герои разговаривают на нём?
Но последние два способа мне лично не импонируют: это будто бы показатель лени, и это никак не конструирует (или конструирует, но совсем шаблонно) мир.
Я бы, конечно, для своего романа создала аутентичный язык, но я не гений, как Толкин, к сожалению. Поэтому вынуждена идти по компилятивному пути:
● Возьмите мёртвый язык (я взяла известный мне и относительно простой для меня древнерусский, даже не старославянский), возьмите оттуда какие-то уровни, например, лексику и грамматику (или что-то одно). Я поленилась и взяла грамматику почти без изменений, лишь чуть упростила; лексику взяла в оригинале + готовые словообразовательные модели для создания новых слов, отражающих современные миру (а это двести лет от точки нашего пребывания в нём) реалии. А вот фонетику и графику я взяла не из древнерусского, а из… китайского. Почему? Ну, ясно почему: посмотрите вокруг – кто английский не выучил, уже не надо, учите китайский))
И вот тут мне понадобилась помощь специалиста. Я китайский знаю примерно так же, как клингонский… Клингонский выучить легко, там чуть больше четырёх тысяч слов. Китайский немного сложнее. Так вот, я обратилась к китаисту. Спасибо Анастасии Михайловне Зининой, она, кстати, преподаёт в том числе у нас на ФиПЛе. Она перевела графику древнерусского в чжуинь фухао (это фактически китаеязычная транскрипционная запись для иноязычных слов) и тона. Получилось вот так:
Затем Анастасия Михайловна мне начитала нужные фразы голосом, чтобы я поняла, каков будет акцент при использовании носителями созданного нами языка межпланетного русского (естественно, русский в моём романе приобрёл статус лингва франка: посмотрите вокруг – кто английский не выучил, уже не надо. Шутка, конечно, но в каждой шутке…).
С акцентом проксимианцы – а носители нашего артланга вообще-то никакие не инопланетяне, а забытые Центром на не такой уж далёкой от нас Проксиме поселенцы-колонисты – говорят вот так:
В работе письменная форма языка. То, что вы увидели в первых двух репликах – устный вариант, упрощённый. Помните, как было: древнерусский – для бояр и их мирских документов и дел; старославянский – для сакрального знания. Вот сакральное знание будет кодироваться иной письменной формой на рунической базе.
Вы справедливо спросите: как же вот из #непрячьлицо #камиламыстобой #рек получилась такая сложная языковая форма? Ну, об этом в романе. Объяснение (на мой взгляд, логичное) есть.
Что бы Вы посоветовали авторам, которые хотят улучшить свои тексты? Появились ли у Вас новые идеи по продвижению литературного творчества после мастерской? Какие платформы и форматы Вы бы посоветовали?
Чтобы улучшить свой текст, нужны две вещи:
● Читать, читать и ещё раз читать (уже три получилось); классиков любых жанров, современных и античных, каких угодно, но хороших – нужно читать хорошие тексты;
● Нужно давать читать свой текст людям вокруг, не бояться, не писать в стол (стол вам ничем не поможет, у него даже алгоритма взаимодействия с вами нет). Читатель видит фальшь, видит сложности в вашем тексте, то, что непонятно, то, что не вяжется, тяжело воспринимается. Читатель умён. Иногда умнее, чем автор.
Продвижение – не улучшение текстов. Литература сейчас – нередко рынок. Инструменты продвижения, бывает, поднимают в топ то, что туда попадать никак не должно. Но это держится в топе недолго, на века не остаётся. Тем не менее если вы хотите писать, то продвигаться надо (как это ни прискорбно), за вас это никто делать не будет. В издательствах сейчас такой наплыв авторов, что до вас руки могут просто не дойти и ваш гениальный текст сгинет в небытии, канет в Лету навечно. А так этого не хочется. Что греха таить – мои ответы на вопросы, на которые я потратила битых шесть часов, – тоже элемент продвижения. Если кого-то заинтересует то, что тут написано, если кому-то понравятся мои мысли и уровень знаний, которые они демонстрирует, может, когда-то этот человек или даже два прочитают и мою книгу.
Что касается площадок: конечно, это Телеграм, это свои каналы (у нас вот тоже есть), это контентмайкинг, прости господи. Ютуб-каналы были популярны и остаются по сей день, но вряд ли продержатся долго, как мне кажется. Хотите говорить, делайте подкаст, у которого точно будет простая аудиоверсия. Её можно послушать в наушниках во время прогулки или пробежки. Все мы сейчас куда-то да бежим.
Телеграм плох тем, что там фактически нет органического роста аудитории. С этим помогает Вконтакте, на этой платформе набрать людей, которые вас будут читать, проще. Можно пробовать Дзен, но тут нужно быть аккуратным: читайте пользовательское соглашение – всё, что вы туда выложили, после выкладки принадлежит Дзену: платформа может без вашего ведома и согласия распоряжаться всеми материалами.
Можно попробовать воспользоваться уже созданными литсообществами. Например, то же сообщество «Будь автором». Там можно найти единомышленников и узнать кухню литературного мира.
Если говорить о профессиональных писательских площадках, то тут выбор зависит от жанра. Условно: «Author.Today» больше подходит для фантастики, «Литрес.Самиздат» – для ромфэнтези. Но всё это тоже не точно, потому что своего читателя можно найти везде. Это как у Чехова в «Правилах для начинающих авторов»: «Когда все редакции уже обойдены и нигде рукопись не принята, печатай своё произведение отдельным изданием. Читатели найдутся».
Скажите, пожалуйста, слова напутствия начинающим писателям-лингвистам.
Ну, тут опять по Чехову: пишите – читатели найдутся. Но только хорошо пишите, критически на себя смотрите, чтобы родному ФиПЛу было не стыдно!
А если серьёзно, то наш мастер Александр Николаевич Громов совершенно правильно заметил, что человеку с филологическим (и от себя добавлю – лингвистическим) образованием писать сложнее всего потому, что филолог, как правило, просто не пишет в связи с тем, что уверен: всё уже создано до него, ничего нового он не скажет. Но это не так! Каждый человек есть целый мир. Каждому человеку есть, что сказать другим. Перефразирую Льва Николаевича: если не можете не писать, пишите. Читатели точно найдутся! Я вот точно вас прочитаю.
Интервью с Анной Юрьевной показывает, что быть лингвистом и писателем одновременно – сложно, но возможно. Мы благодарим Анну Юрьевну за интересный и откровенный разговор и желаем ей дальнейших успехов в писательстве! И хотим всем напомнить: не бойтесь искать своё призвание и всегда пробовать что-то новое!
Автор статьи: Мигачева Варвара, 22ФПЛ-2