За пределами канона: в нижегородской Вышке прошла конференция о забытых писателях

В нижегородском кампусе НИУ ВШЭ прошла VII международная научная конференция «Опыты чтения: второстепенные, забытые, маргинальные фигуры историко-литературного процесса 20-21 веков», объединившая более 40 филологов России и зарубежья. На ней прозвучали доклады о случайных архивных находках, неизданных произведениях и авторах, чьи имена исчезли из истории литературы. О том, зачем изучать литературу «второго ряда», участники и организаторы конференции рассказали службе портала.

© пресс-служба НИУ ВШЭ — Нижний Новгород

VII Международная научная конференция «Опыты чтения» была посвящена исследованиям маргинальных, второстепенных и забытых фигур литературного процесса XX–XXI веков. Участниками конференции стали литературоведы из 9 городов и 4 стран, в том числе представители нижегородского, московского и петербургского кампусов НИУ ВШЭ, Института мировой литературы РАН, Европейского Университета Санкт-Петербурга, РГГУ и многих других научных учреждений.

Обычно на научных конференциях филологов звучат видные имена — Достоевский, Маяковский, Бродский, и многие другие. Но в эти несколько дней обсуждали исключительно малоизвестных литераторов. По словам докладчиков, некоторых из них они обнаружили совершенно случайно. Например, старший преподаватель факультет гуманитарных наук Оксана Замятина и академический руководитель образовательной программы «Современные филологические практики: поэтика, интерпретация, комментарий» Леонид Большухин узнали о своем «герое» — поэте с псевдонимом Голубчик-Гостов — во время разговора с его дальней родственницей.

Старший преподаватель Санкт-Петербургской школы гуманитарных наук и искусств Александра Пахомова начала изучать поэзию Надежды Рот-Левинской во время работы по изучению творчества Михаила Кузмина.

Почему исследователю литературы вообще стоит обращать внимание на столь забытых (и не всегда великих и талантливых) писателей? Как вообще определяется позиция писателя в литературной иерархии? И что «наивная» литература может сказать об эпохе? Все эти вопросы обсуждались как непосредственно во время докладов и дискуссий после них, так и кулуарно.

Леонид Большухин, профессор факультета гуманитарных наук, организатор конференции

Главную ценность этой конференции я вижу в нескольких аспектах. Во-первых, она объединила очень разных исследователей из разных городов и стран, от США, Израиля и Кипра до Петербурга, Владивостока и Токио. Очень важно, когда есть возможность объединиться. Во-вторых, сама заявленная тема оказалась чрезвычайно продуктивной и вызвала большой отклик. Наша задача была не просто рассказать о ряде авторов, а именно осмыслить их судьбу сквозь параметры «забытости», маргинальности или второстепенности — понять, как существует автор, чье положение в литературном процессе можно определить через эти категории, по каким причинам и параметрам автор и его деятельность таким образом осмысляется. Важной чертой конференции была степень интереса и азарта, без которого наука не существует. Здесь был азарт. Несмотря на небольшое количество слушателей, не было ощущения пустоты, потому что все были вовлечены. Наконец, практически все доклады были очень содержательные. Не было ни одного провала, ни одного пустого высказывания. Уровень докладов был удивительно высокий. Это был тот разговор, в который очень хотелось встроиться, то знание, которое хотелось пропустить через себя.

Литературный процесс неоднороден, и восприятие сделанного — тоже. Критерии второстепенности, мне кажется, довольно просты. Это, во-первых, интерес культуры к автору, который выражается в количестве переизданий, тиражах. Во-вторых, количество научных работ, посвященных ему. В-третьих, встраивание автора в культуру как текста, который становится претекстом для других текстов — то, как часто его цитируют или включают в свой художественный мир. Как часто он звучит в пространстве надпоэтического, когда какая-то строка становится самостоятельным высказыванием. У многих второстепенных авторов большое количество хороших произведений, но ни одно из них не воспроизводится культурой. И, конечно, это автор, который при жизни мало опубликовал или не вызвал интереса у читателей и критиков. Эти статистически подсчитываемые критерии — количество публикаций, ссылок, цитирования — дают возможность определить статус поэта. Очень важно помнить, что говорил Юрий Лотман о возможности перемещения из центра на периферию и обратно. Поэт, для одной эпохи второстепенный, может переместиться на другое место. Ярчайший пример — история Федора Тютчева и Афанасия Фета, которых Николай Некрасов назвал «второстепенными поэтами», а сегодня мы таковыми их не воспринимаем.

Я не могу выделить отдельные доклады — мне было интересно буквально все. Доклады моих коллег были очень хорошего уровня: работа Оксаны Замятиной, посвященная нижегородскому чудаку Владимиру Дианину, и доклад Любови Барышниковой, воскрешающий некие неизвестные факты биографии Бориса Гусмана. Я бы отдельно отметил глубокий доклад Валерия Дымшица о Дойвбере Левине, прекрасный доклад Александры Пахомовой, посвященный Михаилу Кузьмину и его подражателям, и очень интересный доклад Марии Александровой о «Красном Байроне» — блестящий доклад, сделанный очень профессионально и дающий понимание того, из каких странных вещей и мелочей слагается литературный процесс. Кроме того, был прекрасный доклад исследователя из Америки, Хенрика Барана, по становлению антисемитской литературы — очень проблемная тема.

Ну и, наконец, выступление Александра Ефимовича Парниса, классика исследования авангарда. Его рассказ о том, как он общался, собирал материал — это рассказ человека, прошедшего долгую жизнь, но его потрясающий интерес к жизни позволяет говорить о «молодом» взгляде на литературу. Рассказывая, он словно заново переживает свои открытия, и это не позволяет ему устать от того, чему он посвятил свою жизнь.

Александр Парнис, старший научный сотрудник ИМЛИ РАН

Эта книга – итог моей многолетней работы, посвященной изучению жизни и творчества Велимира Хлебникова. Всю жизнь я издавал книги других авторов, но теперь, подводя итоги своей литературной деятельности, стремясь успеть сделать главное, я подготовил этот том, за которым в начале года последует второй. Хлебников – трудный автор, окруженный множеством легенд, и я всю жизнь посвятил опровержению этих легенд, пытаясь восстановить реальность, разыскивая неизвестные материалы и создавая биографию на основе найденных мною фактов. Это сложный жанр, требующий тщательной работы с источниками и критического подхода к мифологии, которую создавал сам поэт. Хлебников, как и многие другие, создавал свой миф, придумал «Общество председателей земного шара», но моя задача как исследователя – отделять миф от реальности, кропотливо восстанавливая факты, даже если на это уходят годы. Я начинал буквально с места рождения Хлебникова: поехал в Калмыкию, где он якобы родился, и понял, что это тоже миф. Потратил 5 лет, чтобы выяснить правду, сидя в библиотеках и изучая материалы, и нашел точное место его рождения. Именно из таких очерков, которые рассказывают о моих поисках и их результатах, и состоит эта книга.

Своими впечатлениями от конференции, историями поиска героев своих исследований, а также — мнением о том, почему важно изучать второстепенных писателей, поделились её участники.

Мария Гельфонд, доцент факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ — Нижний Новгород

Трилогия Александры Бруштейн «Дорога уходит вдаль» для меня была, наверное, главной книгой детства, но я долгое время считала, что это исключительно моя личная история. В годы процветания Живого Журнала — сегодня почти забытого явления, из которого выросло много хороших идей — я начала собирать и выкладывать в сообщество «Люди книги» разные материалы о прототипах этого произведения. Дело в том, что действие этого автобиографического романа происходит в Вильне на рубеже веков: героиня видит дебюты Качалова и Комиссаржевской, реагирует на дело мултанских вотяков и дело Дрейфуса. Дальше этот интерес естественно привел меня в московские и литовские архивы, в отделы периодики. Комментарий к двум первым книгам я издала, к третьей в силу всяких обстоятельств пока не получилось, но он готов. Стихотворения Александры Бруштейн я нашла в РГАЛИ — и кажется, они и правда не сильно уступают, например, первым поэтическим опытам Ахматовой. Мне кажется, смысл изучения условного «второго» и «третьего» ряда как раз в том, что литература перестает восприниматься как ряд вершин — мы видим то, что стоит за ними. Кроме того, это просто очень интересно. И удивительным образом востребованно.

Николай Гуськов, доцент СПбГУ

Эту конференцию можно вправе назвать значительным научным событием. Работы коллег выполнены на высоком уровне и несомненно обладают научной новизной, так как они посвящены малоисследованным явлениям литературы и основаны на серьезном, глубоком изыскании. Я противник смешения науки с политикой. Мы не можем быть абсолютно объективны, но мы должны стремиться не заниматься политической пропагандой, а пытаться понять, какими идеями жили люди прошлого. Мне очень приятно, что на этой конференции мы видим как раз случай изучения литературы XX века «филологически нормальными», научными методами. Это тот тип подхода, который мне близок, дорог, и мне кажется, что за этим должно быть будущее.

Почему вообще важно изучать писателей второго ряда? Я считаю, что в литературе мы должны изучать всё. Это огромное поле для работы, и конференция сосредоточена именно на этом. Знания о малознакомых авторах помогают нам реконструировать прошлое, чтобы воссоздать его максимально полно. К сожалению, полная реконструкция знаний недостижима, но движение к ней важно, и такие научные конференции этому способствуют.

Эта конференция как раз дала нам возможность задуматься над тем, какие факторы формируют репутацию того или иного писателя. Ход истории очень причудлив. Например, Пётр Гнедич, о котором я рассказал в своем докладе, был очень известный писатель, но затем про него забыли. Почему? Мы лишь предполагаем, а дальше нужно изучить, осмыслить. Необходимо изучать каждый случай, чтобы потом делать обобщения.

Я, вернувшись в Петербург, обязательно расскажу подробно своим студентам, которые занимаются у меня литературой XX века, в частности, что здесь происходит, и чтобы они имели в виду, как надо заниматься.

Валерий Дымшиц, доцент Школы искусств и культурного наследия Европейского университета в Санкт-Петербурге

Как читатель, я всё время замечал, что среди литературной группы ОБЭРИУ фигурирует такой человек, как Дойвбер Левин — он присутствует в их манифестах и акциях (например, «Три левых часа»), он один из важных персонажей дневника Хармса. Когда обэриутоведение только зарождалось как научная дисциплина, о нём совершенно ничего нельзя было узнать. Тогда я пошёл в библиотеку и заказал его книги — они выходили в 1930-е годы большими тиражами. Особенно запомнилась повесть «Десять вагонов», про еврейский детский дом. Я решил переиздать книги Левина и, в силу своих профессиональных интересов, сделать качественный комментарий к ним. Мне кажется, что самым важным в разговоре о второстепенных писателях является рефлексия о том, почему они вообще исчезли из поля зрения. Если ссылаться на моего героя: как так вышло, что вполне успешный и тиражный автор 1920–1930-х годов был совершенно забыт как читателями, так и исследователями (что гораздо существеннее)?

Вопрос «почему тот или иной автор относится к первому или второму ряду» выходит за рамки литературы, поскольку это зависит не только от качества словесности. В результате взаимодействия многих акторов (читателей, критиков, властей) создаётся понятие о литературном каноне. Со временем он становится явлением социального порядка, которое транслируется, например, через школьную программу по литературе.

Литературные иерархии иногда пересматриваются, и вопрос о том, насколько они могут быть изменены — тоже чисто социальный. Насколько они расширяются или сужаются, зависит от множества вещей: института литературных премий, критиков, и, в современное время, рынка. И, несомненно, на это влияют исследователи и просто интеллектуалы, имеющие влияние на умы. Например, в СССР был институт Сталинских премий, лауреатов которой выбирал лично Сталин. Писателю, получившему такую награду, были гарантированы большие тиражи и переиздания, а также публикация его следующих произведений. Но кто из этих сталинских лауреатов остался в «первом ряду»? Никто. И обратная ситуация: для современного российского читателя, например, Даниил Хармс (тоже член ОБЭРИУ, как и Левин) — несомненно культовая фигура, хотя раньше его считали не более, чем автором детских книг. Это движение в сторону расширения литературного канона произошло только в последние десятилетия.

Конференция «Опыты чтения» была действительно сильной, было много замечательных докладов. Отдельно бы хотел выделить выступления нижегородских коллег: Оксаны Замятиной и Леонида Большухина о Голубчике-Гостове, великолепная работа Марии Гельфонд об Александре Бруштейн. Из петербуржцев — доклад Елены Глуховской о раннем Брюсове, Екатерины Блатовой о Евгении Сно, Софии Никитиной об Оскаре Норвежском. И, конечно, исследование Андрея Россомахина об Игоре Терентьеве.

Александра Пахомова, старший преподаватель департамента филологии НИУ ВШЭ — Санкт-Петербург

Мой основной научный интерес — это поэт Михаил Кузмин, и к исследованию творчества Надежды Рот-Левинской я пришла именно в связи с ним. Дело в том, что Рот-Левинская написала поэму «Форель уходит под лёд» — это один из немногих (если не единственный) отклик на творчество Кузьмина в 1930-е годы.

Творчество «второстепенных» писателей важно изучать, потому что оно составляет тот фон, на котором мы изучаем «первостепенных» фигур литературы. Без маргинальных и забытых творцов непонятно значение тех, кого мы традиционно выносим на первый ряд. Также, писатели первого ряда дают нам больше материала: архивных фондов, документов, критических отзывов современников. От моей героини практически ничего не осталось, мы вынуждены довольствоваться малым — и при исследовании мы в том числе пытаемся восполнить пустоты, каким-то образом их концептуализировать.

Как происходит формирование «перво-» и «второстепенности» в литературе? Как убеждённый социальный конструктивист, я уверена, что писательский талант здесь играет не самую важную роль. Один из самых главных факторов — это удачное совпадение созвучия эпохи и творчества писателя, отклик на её потребности; также — некоторое удачное стечение обстоятельств, усилия конкретного автора по развитию собственной литературной репутации. Кузмин её развивал, поэтому его мы знаем, а вот Надежда Рот-Левинская, по всей видимости, действительно мыслила своё творчество как несколько «подпольное» — мы даже не знаем ключевых дат её жизни.

На конференции меня больше всего поразили доклады о «Модернистах третьего сорта в тематических альманахах 1907–1914 гг» Дарьи Капустиной, про «Стратегии формирования литературной репутации Оскара Норвежского» Софии Никитиной, доклады нижегородских коллег про Бориса Гусмана — я совершенно ничего про него не знала. Отдельно выделю работу Марии Гельфонд про стихи Александры Бруштейн, я чувствую в этом некоторое созвучие с моей героиней.

Илья Юнусов, студент 3 курса программы «Филология» НИУ ВШЭ — Нижний Новгород

Участие в научных конференциях играет ключевую роль для студентов, стремящихся к развитию в академической среде, позволяя им погрузиться в контекст современной филологической науки и расширить свой кругозор. Эта конференция особенно ценна тем, что фокусируется на поэтах, незаслуженно обделенных вниманием, предоставляя возможность глубже изучить их творчество. Вопросы, заданные в ходе моего выступления, посвященного циклу Дмитрия Максимова «Стихи, написанные в темноте», помогли мне по-новому взглянуть на проблему существования блокадного текста, осознать взаимосвязь официальной и неподцензурной поэзии того времени. В дальнейшем я планирую продолжить исследования блокадной поэзии и ее отражения в ленинградской поэзии семидесятых годов, стремясь выявить и проанализировать эту важную связь.

Частью конференции стал вернисаж работ художников Екатерины Реутовой и Степана Ботиева. Экспозиция объединила живопись и поэзию. Работы Екатерины Реутовой рассказывают о зарождении творческого союза Елизаветы Дмитриевой (Черубины де Габриак) и Максимилиана Волошина в Коктебеле. Графика Степана Ботиева, автора единственного в мире памятника Велимиру Хлебникову, были посвящены творчеству этого поэта. Ряд картин, представленных на вернисаже, был передан в дар Нижегородской Вышки.

NB: В дни проведения конференции из Калмыкии, родины Степана Кимовича, пришло печальное известие: он скончался 12 октября 2025 года после продолжительной болезни. Мы выражаем соболезнования семье художника.

 

Материал подготовили

студентки 3 курса программы «Филология»

Елена Богушевская и Кристина Карзакова