Почему «гремучая доблесть» и «воронья шуба»?

7 и 8 февраля Нижегородскую Вышку посетил Леонид Михайлович Видгоф, исследователь, который знает об О.Э. Мандельштаме всё и даже больше.

В первый день Леонид Михайлович прочитал нам лекцию о двух стихотворениях О.Э. Мандельштама 1931 года – «За гремучую доблесть грядущих веков…» и «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма…». Если говорить точнее, то Леонид Михайлович использовал технику close reading. Мы пытались пристально читать текст и практически в каждой строчке обнаруживали темные места, которые комментировал и интерпретировал Леонид Михайлович. Например, эпитет «гремучая» по отношению к доблести. В нашем наивном восприятии это прилагательное больше сочетается со змеей, ну или со взрывчатой смесью. Но для Мандельштама это слишком просто. На самом же деле этот эпитет отсылает нас к 37 строфе 6 главы «Евгения Онегина» (описание Ленского):

Быть может, он для блага мира
Иль хоть для славы был рожден;
Его умолкнувшая лира
Гремучий, непрерывный звон
В веках поднять могла. Поэта,
Быть может, на ступенях света
Ждала высокая ступень.
Его страдальческая тень,
Быть может, унесла с собою
Святую тайну, и для нас
Погиб животворящий глас,
И за могильною чертою
К ней не домчится гимн времен,
Благословение племен.

А теперь вернемся к первым двум строчкам стихотворения Мандельштама:

За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей…

 Мы видим почти тот же самый набор слов, что и в «Евгении Онегине». И это только close reading двух строчек!

Во второй день мы внимательно читали стихотворение «Жил Александр Герцевич…». О нем Леонид Михайлович начал нам рассказывать еще осенью, на экскурсии «Москва Мандельштама», когда мы подошли к дому в Старосадском переулке. Там поэт прожил с января по июль 1931 года и написал это стихотворение. Особое внимание Леонид Михайлович уделил «вороньей шубе». Собственно, зачем шуба и почему она воронья? Дело в том, что шуба – это один из сквозных образов мандельштамовского творчества. Шуба – символ комфорта на морозе. В «Шуме времени» О.Э. писал: «Оглядываясь на весь девятнадцатый век русской культуры... я хочу окликнуть столетие, как устойчивую погоду, и вижу в нем единство «непомерной стужи», спаявшей десятилетия в один денек, в одну ночку, в глубокую зиму, где страшная государственность, как печь, пышущая льдом». Шуба – это своеобразная защита от «мороза» государственности. Тем не менее, самому Мандельштаму в шубе неловко. «Мандельштам – маргинал!» (с) Леонид Михайлович

Но почему же шуба все-таки воронья? Одно из решений – это очевидная перекличка со стихотворением Франсуа Вийона «Баллада повешенных»:

Нас раздувала влага дождевая, 
Мы ржавели под солнцем, словно жесть, 
Нам бороды рвала воронья стая 
И силилась глазницы нам проесть.

И если отталкиваться от этой интерпретации, то «воронья шуба» – страшное одеяние висельников. Это не единственное истолкование, Леонид Михайлович показал нам и другие. «У Мандельштама простого нет. Он тем и интересен, что дает нам множество вариантов решений» (с) Леонид Михайлович

Хотелось бы выразить огромную благодарность Леониду Михайловичу! Думаю, что студенты теперь точно знают, как можно и нужно комментировать и интерпретировать тексты.

Материал подготовила Мария Фадеева, студентка 3 курса